«Первой реакцией стал скорее не бунт, а острое желание пожалеть самих себя...»

Пожалуй, вот эту цитату можно считать лейтмотивом всего сегодняшнего текста. Принадлежит она исследователю Н. Старгардту, но по факту опирается на один из последних рапортов СД, весны 1945 года.

Там делался такой вывод: население не стремится к революции (чего так боялась гитлеровская верхушка, современники 1918 года), но оно чувствует себя жалким и обманутым, сокрушенным.

При этом, кого-то другого немцы не жалели, даже когда узнавали о преступлениях своих солдат «на востоке» или о судьбе еврейского населения Европы. В лучшем случае всё это списывалось на «тоталитарный режим, который нас заставлял, а мы не хотели, следовательно — не при делах».

Удивительным было поведение многих эсэсовцев в 1945 году: они пачками казнили и грабили свое же население, а потом, «с чувством выполненного долга» — бежали сдаваться американцам.

И тоже не испытывали чувства вины, скорее жалели сами себя. Мол, как же так, почему не получилось, ведь фюрер был «такой гениальный»?

Молодежь в немалой степени надеялась, что немцы ещё «вновь поднимутся» с оружием в руках и устроят реванш.

«Мы не заслужили, чтобы нас привели к такой катастрофе» — жаловались немцы.

Получилось так, что нацистское руководство действительно избежало повторения ситуации 1918 года... загнав страну в куда большую яму, хотя тут на ум приходит немного другое слово, но его цензура не пропустит)

При этом, ростки реваншизма оставались, но приобрели несколько скромный оттенок: многие немцы надеялись, что в будущем смогут пригодиться англо-американцам. Некоторые ждали войны между СССР и США в ближайшем будущем.

В апреле-мае 1945 года вермахт уже не прикрываясь ничем стремился в массе своей «свалить на запад» и сдаться там американцам.

По сути, это была их мотивация при ещё даже живом Гитлере, что уж говорить о ситуации после 30 апреля 1945 года.

«Дёниц, Йодль, Кейтель и Шверин фон Крозиг – оставшееся военное и политическое руководство Третьего рейха – не переставали надеяться на заключение сепаратного перемирия на западе для обретения возможности отхода с боями на Восточном фронте и спасения от советского плена максимально большего числа дивизий.

Маневр сложный и опасный, но на протяжении первой недели мая 1,8 миллиона немецких солдат сумели выйти из боевого соприкосновения с войсками Красной армии и сдаться западным державам...» (с) Н. Старгардт. Мобилизованная нация. Германия 1939—1945.

Для немалой части немецкого населения было характерно «переобувание», заключавшееся в стремлении скрыть нацистское прошлое или сочувствие павшему преступному режиму.

Немецкие девушки в Берлине старались «подружиться» с советскими офицерами (характерно, что согласно одному из дневников немки опасались... своих же «соотечественников», некоторые из которых занялись грабежами), а бывшая ярая нацистка — учительница в школе — побежала искать английские учебники, «собираясь обучать школьников языку врагов Германии».

Некоторые современники ехидно замечали перемены в настроениях «широких народных масс»: как по команде, немцы бросились осуждать действия нацистов в отношении евреев.

Хотя ранее судьба таковых среднего жителя Рейха не особо волновала... или же граждане соглашались с «государственной политикой».

Лишившись собственного руководства, которое ранее расхваливалось пропагандой на все лады, немцы посчитали себя «брошенными». Кое-кто бросился «менять окраску», опять же, в стремлении «поладить с оккупационными властями».

В основном это были люди зрелых лет, молодежь ещё «пыталась в идеализм» и возмущенно осуждала «предков».

«Заснули и проснулись. Вчера они все нацисты, а теперь уже враз коммунисты. Из коричневой шкуры в красную...»

Надо сказать, что подобные процессы, связанные с «резкой сменой взглядов», характерны не только для Германии образца 1945 года. И, конечно, свидетельствуют они о крахе предыдущего строя, в том или ином формате.

Вновь вспоминая о чувстве вины, нельзя сказать, что оно отсутствовало прямо-таки у всех. Но. Практически у всех оно застилалось всегда «главным преступлением»: почему же немцы, наделав таких дел, проиграли при этом войну, как теперь жить?

То есть в первую очередь немцев возмущал факт поражения, причем на этот раз — куда более «разгромного», нежели чем в 1918 году.

Преступления режима отходили на второй план (а кто-то и вовсе себя подобными размышлениями о вине нацизма не утруждал).

Как так вышло, что при «ударе в спину от нехороших социалистов»... Германия осталась единой, ей сохранили какую-никакую армию, победители не вошли в Берлин? А при нацистах вся Германия оказалась разделенной на зоны оккупации.

Вот над этим думали многие взрослые люди...

С вами вел беседу Темный историк, подписывайтесь на канал, нажимайте на «колокольчик», смотрите старые публикации (это очень важно для меня, правда) и вступайте в мое сообщество в соцсети Вконтакте, смотрите видео на моем You Tube канале. Недавно я завел телеграм-канал, тоже приглашаю всех!